Он стал возбужденно мерить комнату шагами, со злостью ероша свои и без того всклокоченные волосы. Ты глупый кусок дерьма! Он поднял свою руку скелета и направил костлявый палец в лицо священника. Меня тошнит от тебя, лицемерный сукин сын. Казалось, он тщетно сражается за то, чтобы слепить из своих слов некое подобие правды, которая была бы доступна пониманию священника.
Мы больше не желаем выслушивать твои бредни и не намерены терпеть твое вмешательство. Я не буду грозить тебе тем, что вышибу у тебя все зубы, хотя, видит бог, это доставило бы мне огромное удовольствие. Я никогда не любил танцевать, но с радостью сплясал бы на твоей глупой роже. Однако все, довольно угроз. Я не собираюсь больше запугивать тебя, как прежде. Ни сейчас, ни когдалибо еще. Я не стану даже грозить тебе тем, что натравлю их на тебя. Хотя тебе это, пожалуй, пришлось бы по вкусу.
Тебе ведь только того и надо, правильно? Стать мучеником, принять страдание, подохнуть ужасной смертью, не жалуясь и не ропща. Могло показаться, что он покорно ждет, когда минует эта буря. Стиснув правую руку в острый кулак, он изо всех сил треснул им по ладони левой, словно испытывал потребность услышать удар плоти о плоть. А может, они застанут тебя на колокольне или у алтаря, когда ты преклоняешь колени на молельную скамеечку. И ты отдашься им в отвратительном экстазе упиваясь болью, принимая оформление групп в контакте уроки во имя своего бога. Ведь ты это именно так представляешь? Думаешь, что страдаешь за своего мертвого бога и эти страдания обеспечивают тебе прямую дорожку на небеса! Эх ты, тупой ублюдок! Ты ведь, чего доброго, еще и молиться за них станешь. Будешь благословлять их, когда они начнут рвать тебя на куски. Ответом был опущенный долу взгляд священника и его терпеливая покорность. Мне стоило огромных усилий не выдать своего присутствия.
Однако здесь не было печи крематория, куда я мог бы засунуть голову этого мерзавца и, крепко удерживая его, потребовать ответа на них. Нет, я не стану больше грозить тебе, святоша. Это лишь приводит тебя в благоговейный трепет при мысли о возможности стать мучеником во имя своего господа. С этими словами он сунул руку за отворот пальто и вытащил пистолет. Видимо, младший по рангу могильщик тоже, оформление групп в контакте уроки своему хозяину, носил наплечную кобуру. Даже издалека и в сумраке я увидел, что ствол пистолета был необычно длинным. Отпустите ее, попросил священник. Мы не отпустим ее никогда. Она все еще не утратила привлекательности, хотя день ото дня становится все более странной.
Я не видел ее уже целый год, но прекрасно помнил, как выглядела эта женщина. Лора, по всей видимости, до сих пор находилась гдето поблизости, насильно удерживаемая в неволе. Я не нуждаюсь в его прощении! А затем вышибу ее куриные мозги. Что ты сказал, поп? Вряд ли он тебе поможет.
Тем более что ты больше не принадлежишь к его стаду, верно? Он прижался спиной к стене и закрыл лицо руками. Он задрал пистолет вверх и выстрелил в потолок. Оказалось, что ствол оружия был таким длинным изза навинченного на него глушителя. Поэтому вместо оглушительного грохота в подземелье раздался лишь тихий хлопок, будто ктото ударил ладонью по подушке. В то же мгновение, громко клацнув, пуля ударила в прямоугольный металлический плафон, висевший на четырех цепях прямо над головой похоронщика. Флуоресцентная лампа, однако, не разбилась, а лишь заметалась на длинных цепях, к которым была подвешена. Ледяное лезвие света летало по комнате, как яркое лезвие косы, выписывая широкие круги на полу подземелья. Пинн не двигался, но его долговязая тень, напоминавшая, как и ее хозяин, пугало, присоединилась к дикому танцу, который в ритмичном качании лампы исполняли другие тени, летавшие по комнате, словно черные дрозды. Звенья пляшущих и подпрыгивающих цепей терлись друг о друга и звякали.